Вы имеете право учитывать других
Просто внимательно посмотрите на себя.
И. Бродский
Как бы вы не были непреклонны в отношении метода, лечение им не ограничивается. Терапия – это отношения. Особые отношения, отличающиеся от всех остальных в определенных аспектах (в основном связанных с сеттингом). Однако есть и общие черты. Как и все отношения, они начинаются, развиваются, проходят разные стадии и имеют разную глубину. И когда-нибудь они закончатся. Или его отрежут. Или вы на грани разрыва. В последних двух случаях мы обычно говорим об отрицательных реакциях на лечение, рассматривая их как особые явления.
Терапевтические отношения имеют множество ограничений. Любовь здесь кажется неуместной (по крайней мере, в общепринятом понимании), как и дружба. Даже эмпатия, которая является важнейшей частью любых отношений, может быть разной, а не разной, поскольку интерес к ним весьма специфичен и терапевт должен быть нейтральным и четко отделять чувства клиента от своих. Она существует в необычной форме. Несмотря на эти ограничения, отношения развиваются (кооперативные союзы) и продолжаются. Однако в какой-то момент клиент, уже добившийся больших успехов в лечении, может заявить, что «мне не все нравится» и «ничего не помогает». Такая ситуация называется негативным ответом на лечение (NTR).
Эта история случалась и со мной (много раз!). Я подхожу к сеансу с беззаботным мышлением. Потому что я на терапии уже несколько лет и, как говорится, мы идём к клиентам, которые съели больше полкило соли и прошли через трудные ситуации. Но, на мой взгляд, это плодотворный путь, который включает в себя много осознаний, печали и жизни. Для клиентов, которые уже достигли этого уровня интеграции, мне может не понадобиться какой-либо перевод. Потому что он сам интерпретирует свой материал и вообще довольно хорошо понимает не только внешнюю, но и внутреннюю реальность…
Сеанс начнется. И что ты слышишь? – «Что-то у меня плохо/стало совсем плохо/очень плохо… ты, наверное, что-то не так делаешь» или «Я уже давно не лечусь. Я думал: «Потому что нет движения» и ничто мне не поможет» или что-то в этом роде.
Звучит знакомо? Я уверен, если вы психолог, который работает за пределами краткосрочных консультаций. Если вы уже давно являетесь клиентом терапии, вероятно, это вам знакомо. Если же речь идет о научно-технических достижениях, то только в том случае, если лечение продолжалось достаточно длительное время (обычно не менее 6 месяцев, а иногда и больше) и уже наступило определенное улучшение состояния клиента,реализованный им. Когда клиент покидает терапию или намеревается покинуть терапию раньше, мы сталкиваемся здесь с другим явлением:
- Отношения сотрудничества не развиваются, то есть клиент чувствует, что терапевт ему не подходит, не слушает его, не говорит с ним на его языке, не дает ему уверенности и т д.
- Клиенты понимают, что решение их проблем (обычно скрытых за поверхностными жалобами и симптомами) потребует много времени и ресурсов, но они к этому не готовы.
- Клиент никогда не чувствовал, что терапия ему каким-либо образом помогает. Конечно, здесь есть тонкая грань между теми изменениями, которые на самом деле происходят, и нашей готовностью их признать. Более того, эта ситуация может оказаться результатом явления, называемого в психоанализе перевернутой перспективой. Суть ее в том, что когда клиент обращается к терапевту, клиентом движет не потребность разобраться в своих проблемах, а желание (в основном бессознательное) доказать что-то и терапевту, и себе, а значит, это можно сделать. Зачастую это связано с тяжелой нарциссической патологией, носителем которой является постоянная потребность во что бы то ни стало самоутвердиться и неспособность построить подлинные (то есть эмоционально насыщенные) отношения. Вместо этого они создают впечатление отношений, в которых на самом деле нет никаких эмоций или связи. Аргентинский аналитик Орасио Эчегон пишет: «Перевернутая перспектива — это особая форма мышления, направленная на то, чтобы любой ценой избежать душевных страданий». Поэтому, как только в терапии начинает происходить нечто большее, чем сухой интеллектуальный диалог, как только начинает вырисовываться угроза «оттаивания» боли и эмоций, пронизывающих терапевтическое пространство, клиенты уходят.
Но давайте вернемся к негативным реакциям на лечение.
З. Фрейд и первые аналитики интерпретировали НТР, прежде всего, как некую «слабость» пациента, столкнувшуюся с началом процесса структурных изменений как в Эго (трансформация защит), вызывающих «регрессию» в пациент.) и суперэго (внедрение признания, модификация идеалов и моральных ориентиров). Эти процессы неизбежно приводят к увеличению психического напряжения, поскольку привычные методы адаптации (патологические, но позволяющие приспособиться к действительности) начинают давать сбой, а новые методы еще не разработаны. Поэтому больной может не выдержать этого, предпочесть «что-то вредное, но знакомое», «что-то новое и сложное» и попытаться сбежать на самолете».
Описания негативных реакций на лечение впервые появились в 1918 году в книге С. Фрейда «Из истории детских неврозов», в которой он описал лечение пациента, впоследствии известного как «человек-волк». Я говорю о неудачах. Тогда Фрейд говорит:
К больному.. долго нельзя было подойти… Потребовалось длительное воспитание, чтобы заставить его самостоятельно участвовать в работе. И когда в результате этих усилий первые симптомы были облегчены, он немедленно уволился с работы и продолжил оставаться в созданной таким образом комфортной среде, чтобы не допустить дальнейших изменений. Его страх перед необходимостью самостоятельного существования был настолько велик, что перевешивал любые страдания, причиняемые его болезнью.
В своих поздних работах Фрейд прочно связывает научно-техническую революцию с проблемой мазохизма, подчеркивая, что:
Самое сильное впечатление сопротивления в аналитической работе возникает от того, что есть сила всеми средствами защитить себя от выздоровления, с непоколебимой силой поддерживать болезни и страдания. Часть этой силы, несомненно, воспринимается нами как вина и потребность в наказании.. но это лишь та часть, которая мысленно связана с Супер-Эго и поэтому становится различимой. Другие части этой силы, связанные или свободные, могут действовать и в других, неизвестных нам областях. Когда мы смотрим на весь феномен мазохизма, который свойствен столь многим людям, а также на негативные реакции на лечение и чувство вины, которые испытывают многие невротики, мы больше не находимся во власти только психических событий это убеждение. По желанию удовольствия.
Вслед за З. Фрейдом многие писатели психоаналитической направленности указывали в своих произведениях на важную роль мазохизма и связанных с мазохизмом моделей личности в возникновении научно-технической революции.
Американский психоаналитик Стэнли Олиник считает, что ДНТ — это особый случай отрицания, когда садомазохизм и депрессия сочетаются с негативным отношением. То есть больной вещает: «Ты мне не поможешь, ничего не поможет, все напрасно!» Когда его склонность к отрицанию передается аналитику, ситуация выходит из-под контроля. Тогда аналитик попадает в ловушку собственного отчаяния и не может выполнять свою работу, потому что чувство поражения снижает его способность слушать и понимать с сочувствием.
Герберт Розенфельд обращает наше внимание на то, что Эго-идеал пациентов с ДНТ связан со страданием как источником удовлетворения. Если во время лечения пациент начинает двигаться к большей эмоциональной зрелости и независимости, он подвергается внутренним атакам со стороны материнского имаго и не может стать независимым.
Немецкий психоаналитик Бернхард Берлинер описывал пациента-мазохиста как травматиста, раннего травматизатора, испытывающего ненависть к себе со стороны исходного, то есть объекта любви (родителя, которого он жаждал), и утверждает, что эти отношения воссоздаются в лечении. Бессознательная иллюзия по отношению к такому объекту: «Он меня все еще любит, это просто такая любовь» доминирующий. Берлинер заключает, что неудивительно, что первоначальная травма повторяется во внутренних отношениях с суперэго. Пациент бесконечно идентифицирует себя с агрессором и, повторяя первоначальные отношения, безжалостно наказывает себя необходимостью вызвать ненависть со стороны теперь интернализованного Супер-Эго.
Именно эта модель реактивируется в переносе, когда защиты от первоначальных травматических отношений становятся предметом разработки. Пациенты продолжают бороться за то, чтобы аналитики лечили их так, как их «лечили» в первую очередь (лечили их родителей так, как лечили их). Он прочно привязан к этой базовой модели и воспринимает все остальное как несоответствующее реальности.
Другой аспект мазохизма как детерминанты НТР может определяться тем, что Эго-идеал пациента полон идентификации с родителями, идеализировавшими «жизнь в страданиях».
В связи с этой идеей я помню историю одного клиента. В детстве, играя в саду, я подслушал разговор с мамой моего друга. Мать с радостью сообщила собеседнику, что в ее жизни все складывается хорошо. В частности, она счастлива в браке, любит свою работу и счастлива со своими детьми. Это было шоком для моей клиентки! Ее собственные родители, особенно мать, постоянно жаловались на ее судьбу. «У нас всегда все шло не так», — горько сказала она. «И я не мог понять, как можно быть довольным жизнью!».
На самом деле в терапии не редкость, когда клиент не способен принять варианты счастья (будь то высокий финансовый доход, статус, достижения, любовь, признание и т д.). При построении отношений такие клиенты неосознанно выбирают человека, с которым им приходится страдать. Потому что без страданий мы не можем чувствовать себя в безопасности. Другими словами, связи работают в бессознательном состоянии. Когда случается что-то хорошее, всегда следует наказание. Приобретая хорошие вещи, они как бы предают своих родителей, а потому обязательно ждут от них наказания. Поэтому любая терапия, при которой они постепенно перестают чувствовать страдания или несчастья, может быть воспринята их бессознательным как прямая и очевидная угроза (внутренняя мать, взрослый материнский человек будет «ругать», а в случае травмы первоначальный будет «отнят от груди»).
Психоаналитики, принадлежащие к школе объектных отношений, полагают, что, помимо рассмотренных выше защитных паттернов, мазохизм также имеет целью нарциссизм, поскольку «способность страдать» часто является важной частью идеала Эго в процессе развития (как упоминалось выше).). Более того).
Следовательно, чем больше мученичество, тем больше нарциссическая радость. Другой нарциссической целью, на которую направлена мазохистская структура личности, может быть иллюзорное чувство всемогущества, поддерживающее хрупкую самооценку. Американский психоаналитик Джоэл Розен отмечает, что сопротивление отказу от всемогущества настолько велико, что оно может подавить весь аналитический процесс. Легче расстаться с психотерапевтом, чем отказаться от собственных грандиозных убеждений («Ваша терапия неэффективна», «Я слишком строг с вами» и т д»).
Другой ракурс: научно-техническая революция как явление в аналитической сфере
Представленные выше идеи направлены на объяснение НТР с точки зрения внутренних проблем клиента: его травматических переживаний и особенностей личности (мазохизм, грандиозность, негативизм и т д.). Терапевт, похоже, не имеет к этому никакого отношения. То есть «у него очень сложный клиент», поэтому НТР мешает ему в работе, препятствует ей, доставляет много хлопот и требует больших усилий».
Однако в современной области психоанализа существует и получает все большее распространение иная точка зрения. Оно связано с теорией аналитического поля, которая была впервые сформулирована в 60-х годах ХХ века в трудах аргентинских психоаналитиков французского происхождения Вилли Валанжер и Мадлен Валанжер. В дальнейшем эта теория получила развитие в работах многих аналитиков, особенно Т. Огдена, Дж. Чивитарезе, А. Ферро и других.
Согласно этой теории, аналитическое поле — это структура, которую терапевты и клиенты создают в ходе своего взаимодействия. Особое коммуникативное пространство, включающее в себя метакоммуникацию (т е общение на бессознательном уровне).
НТР понимается как результат всех сил, действующих в аналитическом поле в результате взаимодействия сознания клиента и терапевта, и объясняется с помощью таких концепций, как бастион. Сами Балангеры писали об этом:
… Внутри поля существуют фиксированные структуры, которые замедляют или парализуют процесс. Мы назвали это сооружение «Крепость».
Эта структура не возникает непосредственно в сознании участников, а лишь через косвенные воздействия. Оно возникает в тишине, в бессознательном, в результате сговора двух действующих лиц с целью защитить привязанность, которая не должна быть раскрыта. Это приводит к частичной кристаллизации поля, то есть к созданию новых образований вокруг общей иллюзии. Это намекает на важные области личной истории обоих участников и назначает каждому участнику стереотипную воображаемую роль.
Другими словами, его оплот создают болезненные и неинтегрированные аспекты внутренней реальности как клиента, так и терапевта («Заговор сопротивления»).
Кроме того, В. Балленджер и М. Балленджер утверждают:
Негативные реакции на лечение могут быть расценены как переносно-контрпереносный психоз. Аналитик и анализанд создают «folie à deux» (безумие для двоих). Именно потому, что оно находится на крайнем конце спектра нарушений психоаналитического процесса, оно тем более ясно проявляется как особый продукт аналитической области. Изучение этого края позволяет нам понять, что аналитик более или менее активно участвует во всех критических препятствиях аналитического процесса. По этой причине мы считаем, что в центре всех этих препятствий находится крепость».
Чтобы справиться с ДНТ, терапевтам необходимо хорошо понимать, что происходит. Анализируйте, размышляйте, чувствуйте и осознавайте нюансы атаки и захвата поля. В. Балангер и М. Балангер для описания этой работы используют термин «разрушение крепостей». Я предпочитаю метафору «разбирать по кирпичикам». Столкнувшись с научно-технической революцией, я стараюсь сложить эти «эмоциональные кирпичики» в другую кучу. Потому что, когда они смешиваются, они образуют крепость.
краткое содержание
Изучив весь материал, упомянутый в статье (да и собственно другие материалы), и обратившись к своему личному опыту (терапевта и клиента), я еще раз задал себе вопрос: Вопрос: Действительно ли «основное бремя» ложится только на плечи клиент? Неужели он такой мазохист/ревнивый/незрелый/не заинтересованный в индивидуализации и т д.?
Или, во многих случаях, его реакция на терапию во многом обусловлена тем, что и как (и когда!) говорит ему терапевт (не обязательно на словах, но может быть и более сложной метакоммуникацией). Будет ли это решено)?
Мы можем совершать ошибки, но можем не хотеть их видеть или признавать. Иногда у нас получается слишком богатая интерпретация, и вообще лучше промолчать и послушать. Мы иногда, сами того не осознавая, загоняем клиента в те теоретические рамки (и, в конце концов, в порок), которые мы придерживаемся, и пытаемся навязать ему некий «рост» он не готов. И вообще, может быть, этот «рост» не про него, а про нас?..
Мы можем быть уверены, что знаем много о наших тенях, но это не так. Например, такие теневые аспекты, как высокомерие и невежество (к сожалению, зачастую это невидимые спутники терапевта) могут остаться нераспознанными и сильно затруднить процесс. Я не говорю о полностью застрявшей ситуации, когда терапевт начинает верить, что он все понимает о клиенте и знает, «куда именно ему нужно идти». Появление таких мыслей (даже случайно) является для меня четким сигналом о том, что мне нужно притормозить и подумать о контрпереносе. Или обратитесь к своему руководителю. В обоих случаях внутренние надзорные органы должны оставаться функциональными и поддерживать хорошую производительность.
В общем, отношение к научно-техническому прогрессу как к «достаточно очевидному» явлению рискует «уничтожить лес», одновременно думая, что «клиент потерпел неудачу», благодаря патологоанатомическому образованию, он «я не хочу жить без страданий, и я не могу жить без страданий». И тут к реактивному обучению добавляется ложка регрессии))
Поэтому, когда клиент пишет мне напрямую или любым другим способом, «терапия мне не поможет. Вероятно, вы делаете что-то не так. Я ухожу отсюда». «Я делаю глубокий вдох и выдыхаю. «Давайте выясним, что происходит»… и попробуем. Ведь, по словам Г. Этчегоена, клиент «имеет право реагировать так, как он реагирует, и мы должны интерпретировать происходящее максимально сдержанно».
Иллюстрация к статье: Ремедиос Варо. Женщина выходит из кабинета психоаналитика. 1961.
- Хотите связаться со мной?
