Известный психолингвист Черниговская узнала много нового о том, как культурная среда и язык влияют на мозг, и какую реальность в конечном итоге создает мозг из получаемой информации.Я говорю. Там я действительно стал свидетелем силы «программирования» на родном языке, в котором «записана основная конфигурация маленького человека в традиционной татарской семье», включая отпечаток травм. Интересно, что тот же лингвистический код оказался более эффективным при лечении такой травмы. То есть, поскольку они были «очарованы» тем языком, на котором они говорили, их легче «расколдовать», даже если заколдованный человек уже давно не говорит на родном языке.
Происходит. Запрос клиентки касался ситуации, в которой оценивались или могли быть оценены ее способности и профессиональные качества. Однако малейшее чувство потенциально негативной оценки оставляло ее застывшей, беспомощной и в состоянии, когда ей было трудно различать эмоции. Моя попытка найти что-то живое внутри тела (хотя бы ту его часть, где есть что-то вроде поддержки, ресурсов и условного комфорта) и оттуда проводить терапию основана на ответе клиента, я не смогла его найти. В контексте терапии вообще и предыстории в частности, я понимала, что речь идет о какой-то родительской оценке, которая буквально «врезается в тело.
«Когда вы были ребенком, как вас называли родители, когда что-то шло не так?» — спросите.
Клиентка пытается что-то вспомнить, но большая часть ее внимания сосредоточена на травме. Ее состояние ощущалось телом как беспомощность, замирание, тень, не появляющаяся даже при прикосновении, не способная даже поднять глаза и какая-то «пригвожденная» к этому состоянию самим словом. Посидев на сайте клиента, я выучил знаменитое татарское уничижительное слово для этих чувств (с виду безобидное, обычно тоном, маскирующимся под жалость), относящееся к слабым и безвольным людям, и «подхватил его». Я спросил, слышу ли я это сейчас – и назвал это слово. В одно мгновение тело ожило, определились эмоции, главной из которых, конечно же, был гнев. А гнев – это много энергии, а значит и много жизни. Мы завершили нашу работу травмой, как это обычно делается в гештальт-подходе. Часть энергии была отреагировала, а часть была использована для формирования новых стратегий.
В такие моменты меня поражает матричность нашего мира. Поэтому я произнес кодовое слово и получил доступ к месту, которое мой клиент закрыл для себя, чтобы не вспоминать о боли и обиде. И там мы нашли маленькую девочку лет 5-7. Ей легко хотелось сделать то одно, то другое, то третье, не ожидая за это никакого признания и не опасаясь. Последние несколько лет клиент живет в состоянии апатии, надеясь чем-то увлечься, чтобы выйти из этого состояния, переживая различные виды деятельности и «иская себя». Возможно, она искала в себе такую девушку, которая могла бы делать что-то неидеально, но просто потому, что ей это нравилось.
Уточнение: Мы использовали в терапии русские синонимы слова «шифр», но они не «пробуждали» те ресурсы, которые впоследствии нам стали понятны. Ни мой клиент, ни я долгое время не использовали родной язык в повседневной жизни.
- Хотите связаться со мной?
