Никакое другое богохульство не радует Бога больше, чем хвала.
М. Лютер
Эпиграф к этой статье заимствован из работы Александра Меня над Книгой Иова. Не случайно Карл Густав Юнг настолько глубоко понял психологическое значение этого отрывка, что посвятил ему целую книгу «Ответы на Книгу Иова». В этой статье я попытаюсь ответить на вопрос, нужно ли обсуждать тему детства с психологом, и насколько точно Книга Иова проливает свет на болезненные внутренние конфликты, которые человек переживает в детстве. Выразите чувства к родителям и покажите, что можно сделать, чтобы выйти из этого, казалось бы, тупика.
Уже давно стало клише, что «все проблемы начинаются в детстве», но на практике, когда психотерапия напрямую затрагивает тему детства, оказывается, что все, что связано с этой темой, далеко не просто и ясно. Зачастую критика практикующих психологов, обсуждающих на консультировании детские темы, исходит от обычных людей, имеющих поверхностные знания или вообще не имеющих их в области психологии. Эта критика становится еще более загадочной, когда она исходит от психологов теоретического или практического лагеря. Табуированный характер этой темы связан с культурной принадлежностью, личным мировоззрением и ценностями или, как это делают коллеги-психологи, с теоретическими и практическими основами профессиональной идентичности. С другой стороны, среди психологов немало сторонников идеи, что обсуждение детства с клиентами может быть важнейшей частью психотерапии. Обычно истина лежит где-то посередине.
В психотерапии, когда внимание клиента переключается на собственный эмоциональный мир, тема детства клиента практически всегда сводится к выяснению его чувств к родителям (или другим значимым взрослым, которые могут занять их место), как и в практике показывает, что оно почти всегда становится чрезвычайно трудным, запутанным и противоречивым. В зависимости от подхода специалиста, его опыта и взгляда на терапевтический процесс тема взаимоотношений с родителями может возникать на различных этапах терапевтического процесса. Если психотерапевт настаивает на недирективном подходе к работе, клиент не сразу начнет говорить об отношениях с родителями (а это не всегда так), но независимо от подхода любой психотерапевт знает, что, например, если терапия застопорится. Если пациент не может четко выразить свою просьбу, то как только мы коснемся темы отношений с родителями, клиент обнаружит сложный набор неясных переживаний, которые его смущают и поэтому «потребуют» разъяснений.
Хотя утверждения многих экспертов несколько радикальны, простого выяснения своих чувств к родителям достаточно, чтобы человек обрел свободу, стал ответственным, осознанно построил свою жизнь и вырвался из порочного круга постоянного возвращения в прошлое. Хотя это утверждение и упрощено, оно недалеко от истины. На самом деле многим людям, как по собственному опыту, так и по наблюдениям за окружающей средой, знакома такая картина: взрослый человек, имеющий успешную карьеру и семью, после очередного конфликта с родителями попадает в ничего не подозревающую ситуацию ребенок. Он испытал клубок чувств, варьирующихся от бессилия и растерянности до гнева и отчаяния, усугубляемых тяжестью этих чувств, а также растерянностью и разочарованием от невозможности что-то сделать, чтобы наконец перестать испытывать эти чувства снова и снова он осознает, что часть его личности, живущая в настоящем, в неразрешимом конфликте с другим человеком, живущим в прошлом, он разделен не только внутренне, но и экзистенциально. Практика показывает, что в большинстве случаев, когда человеку, находящемуся в аналогичной жизненной ситуации, дан ответ на вопрос, чего он хочет, он увидит выход, при котором родители (или родители) перестанут его контролировать, принижать, смеяться над ним, критикуя его. Им, манипулируйте им, разжигайте в нем чувство вины и т д. Другими словами, человек продолжает жить в ожидании чего-то, чего, скорее всего, никогда не произойдет, надеясь на чудо, которое заставит окружающих внезапно или постепенно проснуться, все понять и пережить своего рода чудо. Глубокая трансформация, и только тогда отношения с ним могут быть близкими, теплыми, полными взаимной поддержки и понимания. Это ожидание есть не что иное, как проявление чувства бессилия, ведь повлиять на собственную жизнь невозможно каким-либо образом, а возможность выражения собственной субъективности находится за пределами воображения, и можно лишь играть роль. Существовать в жизни человека, а не быть ее автором.
Следует отметить, что в данной статье не рассматривается случай родителя с садистскими психопатическими чертами личности, с которым в принципе невозможно здоровое общение. Однако это не означает, что проблемы взаимоотношений с родителями неразрешимы, поскольку речь идет не об отношениях, а о собственном отношении к родителям, и изменения этого отношения могут повлиять на отношения.
Когда речь идет об определенном качественном состоянии, таком как эмоции человека, жизненные отношения, ценности и т д., неизбежно возникают вопросы об фоне жизни не только в пространственном измерении, но и во временном измерении. Личность здесь и сейчас не возникает из воздуха. Как говорил Бродский, личность есть сумма ее поступков, но, что не менее важно, она также является суммой среды и условий, в которых формируется личность в критический период его формирование. Конечно, речь идет о детстве и отношениях с самыми важными людьми – своими родителями. Биология не знает ни одного организма, более хрупкого и восприимчивого к внешним факторам, чем человек. То же самое относится и к социальному окружению, важность которого подчеркивается существованием таких явлений, как «Дети Маугли». Качество отношений с родителями, или, точнее, качество отношений родителя с ребенком, устанавливает его основные представления о себе, о действительности и отношениях с людьми, а вместе они представляют собой сценарий, вполне определенную программу. Его самосознание и целеполагание выходят за рамки этого, и если эта программа даст сбой и пойдет не так, то это будет практически невозможно без специальных практик, одна из которых – психотерапия.
В разговоре о разуме Мераб Мамардашвили, преподаватель философии на факультете психологии МГУ, рассказал о существах Пуанкаре, существующих в единственном знакомом и понятном им измерении, что определяет границы их представлений о смысле их существования и о реальности. Более того, Мамардашвили заявил, что «большинство людей скорее будут страдать на протяжении всей своей жизни, чем страдать». Эти два утверждения тесно связаны, поскольку для Пуанкаре существование за пределами своих измерений связано не только с осознанием и переживанием глубоко скрытой боли, но и с полный крах всех его представлений о себе и жизни. Это определило его существование на многие годы. Будь то работы основателя экзистенциализма Серена Кьеркегора или психотерапевта Ирвина Ялома, идея личностной трансформации через столкновение с отчаянием. Все темы являются сквозными. Именно поэтому встреча с психотерапевтом требует смелости, которая заключается в готовности подвергнуть сомнению собственный взгляд на жизнь и встать на путь самопознания, чреватый трудностями и неизвестностью. Но когда человек ходит в порочном круге боли, ему легче согласиться находиться в этой плохой бесконечности, чем принять риск неуверенности и испытать боль, которая глубоко спрятана, но ему суждено существовать в самом себе Измерении, ищу свою собственную жизнь преимущества в этом отношении. Для него существует фантазия выбора готовых жизненных персонажей, описанных Эриком Бёрном, репертуар которых хоть и ограничен, но обеспечивает, по его мнению, главное – свободу от потребности, связанной с экзистенциальной тревогой. Чтобы как-то заполнить время своей жизни от настоящего до неминуемой смерти.
Строго говоря, что это за «сценарий» и как складывается картина реальности? И здесь не обойтись без темы детства. По мнению Виктора Франкла, важнейшая часть психотерапии – это анализ прошлого, сбор частей вашего прошлого в осмысленное целое, построение драмы вашей истории, без значимой поддержки которой было бы трудно построить свою жизнь и быть самим собой в истинном смысле. В процессе этого анализа психотерапевт выступает в роли защитника своего клиента перед Вселенной, давая ему возможность подвергнуть сомнению любую его установку – сознательную или бессознательную, но открывающуюся ему в процессе самопознания то есть возможность честно взглянуть на свое прошлое, себя и свои отношения без искажающей призмы ставших привычными психологических защит.
Существующие установки, или ограничивающие убеждения, также существуют в форме культурных табу, которые во многом определяют не только то, во что верит человек, но и то, что он чувствует. Деконструкция этих табу не только деликатна, но и болезненна для клиентов. Поэтому, как точно заметил психолог Максим Чекмарев, психотерапия – это контркультурная практика, но речь идет не о разрушении культуры, а о культуре сомнения. Таким образом, большинство клиентов, которые связаны со своей традиционной культурой местом и/или родственными узами, оставят психотерапию, когда дело доходит до того, как они относятся к своим родственникам, особенно к своим родителям, которые считают, что в дополнение к своей обязанности относиться к ним с уважением и помимо благодарности оказывается, что они охватывают и отрицательные эмоции, реализация которых заканчивается либо передачей гнева психотерапевту, либо кажущимся неразрешимым внутренним конфликтом между эмоциями и культурными нормами, когда последняя рассматривается как фундаментальная. Что касается ценностей, то другая точка зрения состоит в том, что это предвещает разрушение реалистической картины и потерю почвы под ногами.
Идея обращения к психологу обычно появляется после тридцати лет, когда болезненные переживания, долгое время подавлявшиеся его сознанием, в глубины его бессознательного, как снежный ком, начинают все больше и больше заноситься в глубины его бессознательного. Давление на него, заставляющее его чувствовать либо это, либо усиление тревоги, болезни, проблем в отношениях или переживание того, что обычно называют кризисом среднего возраста. Учитывая, что в значительной степени, если не полностью, вытесненные переживания, определяющие внутреннее разделение, на самом деле являются негативными чувствами к родителям, убеждение в том, что ребенок не может жить в человеке, уже перешагшем тридцатилетнем возрасте, когда его отрицательные эмоции становятся Когда это становится реальностью, возникает один из ценнейших конфликтов, который можно выразить примерно так: «Я уже взрослый человек, у меня есть семья и карьера, поэтому я не хочу говорить о своем недовольстве родителями и переложить ответственность за мои проблемы» на них. «Для него казалось неприемлемым говорить о своем недовольстве родителями, потому что родители к этому моменту стали старше и желали лучшего, сами были так воспитаны и т д.
Проблема не только в том, что негативные чувства человека к родителям могут рассматриваться им как признак собственной безнравственности. Ведь он с детства знал, что «нехорошо обижаться на родителей». Эта сложная моральная дилемма разрешима, поскольку он меняет свой взгляд на эмоции как явления, существующие вне морали, признавая, что он как личность не определяется чувствами и эмоциями как ответами на внешние раздражители, а определяется и выбирается его действиями. Более сложным вопросом для него были и без того непростые отношения с родителями. Если он уже находится на пути самопознания, возрождение дремавших годами негативных эмоций усилит его раздражение отношениями с родителями. Он не может думать, что время неумолимо течет и что земной путь его родителей подходит к концу. Если он все еще будет раздражаться и злиться при общении с ними, он не сможет простить себе, когда они умрут. Мысли об этом могут стать камнем преткновения на важном этапе психотерапии – когда подавленные эмоции осознаются и принимаются как непосредственная физическая реальность, но не переживаются для окончательного достижения внутренней целостности.
Конечно, нельзя требовать от клиентов признания права испытывать негативные чувства по отношению к своим родителям, не говоря уже о том, чтобы выражать их каким-либо образом. Когда дело доходит до выражения и, следовательно, проживания этих чувств, в профессиональных кругах мнения расходятся относительно того, необходимо ли это, и если да, то как именно выражать эти чувства. Команда экспертов убеждена, что клиент не должен рассказывать родителям, как он относился к их поведению в детстве, а также не следует предлагать ему упражнение на пустом стуле или просить его представить, что перед ним сидит не психотерапевт из него Учитель, но и родитель, выражает все, накопленное за годы. Другая школа мысли придерживается мнения, что для того, чтобы полностью пережить подавленные чувства, важно выразить эти чувства тому, кто был непосредственным участником событий, породивших эти чувства, через свое собственное поведение и действия. Возможно, правильный ответ на вопрос о том, как точно выразить свои чувства, — это предоставить клиенту право выбирать, как точно выразить свои чувства.
Как упоминалось выше, когда клиент обнаруживает, что у него много подавленных негативных эмоций по отношению к родителям, он может чувствовать сильное эмоциональное давление из-за ухудшения отношений с родителями. Но еще страшнее для него были последствия выражения (проживания) этих чувств, за которыми, по его мнению, последовала катастрофа. Ни один из его прошлого опыта или знаний о жизни не мог позволить ему знать, что произойдет после всего этого. Неуверенность побуждает его воображение представить самые мрачные последствия предоставления себе права на любую привязанность — от обострения конфликта с родителями до полного прекращения с ними каких-либо контактов. В этот момент любой риск, связанный с чем-то столь личным и важным, казался ему ужасающим и неразумным.
Именно в этот решающий момент обращение к культуре может стать той поворотной точкой, которая позволит нам увидеть свет в конце темного туннеля сомнений. История Иова дает ценную информацию о типичных явлениях, которые играют центральную роль в наших отношениях с миром и важными людьми, которые его представляют. «Величайшая драма во вселенной – это то, как существует в мире любовь» – эта цитата Александра Мэя имеет прямое отношение не только к истории Иова, но и к каждому живому человеку, впервые столкнувшемуся с несправедливостью в детстве. Переживания невинных людей, т е детей, в результате неприятия, насмешек или насилия со стороны родителей аналогичны переживаниям невинного Иова, на которого нельзя винить всех возможных несчастий. Замешательство, недоумение, разочарование и страх по поводу того, что произошло с Иовом, были подобны чувствам, которые испытывал бы человек, столкнувшись с несправедливым обращением с ним со стороны тех, от кого он, естественно, ожидал заботы, безусловного принятия и любви. Это то, что Элис Миллер описывает как «драму одаренного ребенка», которым во взрослом возрасте может руководить скрытое желание достичь какого-то удовлетворения в форме возмездия за мир. Одну из таких радикальных форм возмездия описал Ролло Мэй в своей книге «Свобода и судьба», когда он анализировал мотивы беспорядочного сексуального поведения у пациентов, стремившихся отомстить путем постоянной смены сексуальных партнеров. Они прошли через опыт, который в конечном итоге привел только к саморазрушению.
Поначалу Иов изо всех сил старался хранить молчание. Несмотря на то, что вся его жизнь и его разум разваливались, он делал то, что считал самым важным – он не винил Бога в своей боли. Но когда он попытался разобраться в своей ситуации, то вместо понимания получил от друзей лишь осуждение, и постепенно выплеснул свою боль и, как говорят психологи, начал выражать свои «негативные чувства» Богу».
Как это ни парадоксально иллюстрируют истории клиентов, право знать о любых своих чувствах не отдалило их отношения с родителями, а, скорее, сблизило их. После многих лет сдерживаемого гнева и гнева вы освободитесь от той ситуации, которую хотите, и больше не застрянете в положении беззащитного ребенка, требующего справедливости за, казалось бы, несправедливые действия не только родителей, но и всех, и, наконец, вас самих почувствуй себя настоящим взрослым. Глубокие изменения, которые претерпевает человек, не ускользают от внимания близких, да и сами родители, когда видят изменения в поведении своих взрослых детей, меняют привычные модели поведения, стараются быть более терпимыми и ценить теплоту во внутренних отношениях семья.
Право испытывать и выражать свои чувства – это опыт самосвободы как человека, обретшего целостность, а вместе с ним приходит и качественно иное понимание ответственности. А в контексте психотерапии переживание своих чувств — чрезвычайно ответственный поступок хотя бы потому, что никому, кроме вас самих, не придется переживать свои вытесненные чувства, чтобы обрести долгожданную свободу.
- Хотите связаться со мной?
